Малый Знаменский переулок, д.7/10, стр. 1. Дом К. Мазинга

Малому Знаменскому долгое время везло – тихий переулок еще до недавних пор сохранял дух старой Москвы, в нем стояло лишь одно здание советской эпохи – серая и неприметная коробка книгохранилища. Но в последние годы все переменилось: под ударом оказывались то шталмейстерский дом, то здания, связанные с именами Достоевского и Собинова. А первой утратой в этом ряду стал доходный четырехэтажный дом, возведенный в 1899-1900 гг. по проекту архитектора П.М.Самарина (1856-1912) на пересечении Колымажного и Малого Знаменского переулков.

Формируя угол квартала, здание создавало хороший исторический фон для целого букета первостатейных памятников: церкви св. Антипия, Музея изобразительных искусств и усадьбы Долгоруких; входило в их охранные зоны, а также имело свой собственный статус памятника истории. На первом этаже угловой части дома, в квартире №14, жил и работал последние годы жизни один из классических мастеров отечественного искусства первой трети двадцатого века художник-график Николай Николаевич Купреянов (1894-1933), исполнивший, кстати сказать, в самом начале своего творческого пути знаменитый плакат «Граждане, храните памятники искусства» (1919).

С момента постройки и до самого конца история этого здания тесно связана с судьбой шталмейстерского дома, поскольку оба они входили в одно домовладение. И отправной точкой нашего рассказа служит факт покупки в 1899 году Елизаветой Николаевной Мазинг земельного участка на углу Антипьевского и Малого Знаменского переулков, где стояло здание городской усадьбы XVII-XVIII вв., которое останется в истории как «Дом шталмейстера». Для осуществления покупки муж Елизаветы Николаевны Карл Карлович взял деньги под проценты в Московском городском кредитном обществе. Полученный кредит был вложен и в новое строительство, при Мазингах парадный двор усадьбы начинает активно застраиваться. В 1900 г. завершено возведение четырехэтажного с цокольным этажом доходного дома (Малый Знаменский переулок, д.7/10, строение 1) – героя нашей истории. Известно, что в 1902 г. здесь жила старшая дочь А.С.Пушкина – Мария Александровна Гартунг (1832-1919), внешний облик которой запечатлен Л.Н.Толстым в образе Анны Карениной.

В начале 1920-х гг. на базе входящих в домовладение жилых зданий было организовано жилтоварищество научных работников (позднее, с середины 1930-х, начнется череда «уплотнений», и просторные квартиры превратятся в коммуналки). Среди обитателей строения 1 следует упомянуть старшего сына К.К.Мазинга – Евгения Карловича Мазинга (1880-1944), ученого, специалиста по двигателям внутреннего сгорания, профессора МВТУ им. Н.Э.Баумана (с 1920-го), заслуженного деятеля науки и техники РСФСР (1941), семья которого занимала квартиру №16. В том же втором подъезде строения 1, в квартире цокольного этажа, жил Всеволод Михайлович Келдыш (1878-1965), ученый в области строительных конструкций, генерал-майор инженерно-технической службы, заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1944), участник проектирования и приемки крупных строек Москвы: Канала им. Москвы, Московского метрополитена и др. Наконец, в квартире №14, которая, несмотря на снос дома, продолжает в некотором смысле существовать и сегодня, о чем речь впереди, жил крупный специалист в области электротехники, автор многих научных трудов и один из организаторов научно-технического образования в РСФСР профессор Яков Фабианович Каган-Шабшай (1877-1939). В наши дни его имя оказалось прочно забыто, но в 1920-х было широко известно.

В квартире №14 Я.Ф.Каган-Шабшай обосновался зимой 1913-1914 гг. В это время он – инициатор и один из учредителей Московских Высших электротехнических курсов; к этому же периоду относится его деятельность на посту председателя технической секции Общества экономического возрождения России. В 1920 г. он основал в Москве на собственные средства Институт инженеров-электриков-производственников, в дальнейшем Государственный Электромашиностроительный институт имени Я.Ф. Каган-Шабшая (ГЭМИКШ) (Страстной бульвар, 14). До 1932 г. Яков Фабианович был директором этого института и профессором электромашиностроения, заведуя той же кафедрой. В 1930 г. на базе Станко-инструментального факультета ГЭМИКШ Я.Ф.Каган-Шабшай создал в Москве Станко-Инструментальный институт (СТАНКИН).

Яков Фабианович был известен так же как коллекционер произведений изобразительного искусства и меценат. В начале 1917 г. вокруг него образовался кружок еврейской национальной эстетики, объединивший художников и искусствоведов (среди участников – Л.Лисицкий, М.Шагал, Р.Фальк, Я.Тугендхольд, А.Эфрос и др.). Обладая развитым вкусом, Каган-Шабшай сразу оценил дарования таких художников, как, например, Шагал и Лисицкий, став одним из первых заказчиков и покупателей их работ. В своих воспоминаниях Марк Шагал упоминает, в частности, и о горячих диспутах о судьбах искусства в доме у Каган-Шабшая, и о намерении последнего основать национальный музей. Такое намерение действительно существовало, но на ходатайство профессора о выделении ему участка земли для постройки здания под Еврейскую художественную галерею московские власти в декабре 1924 г. ответили отказом. В 1932-1933 гг. Я.Ф.Каган-Шабшай передал свою художественную коллекцию (свыше 300 произведений живописи, графики и скульптуры) в дар 1-му Всеукраинскому музею еврейской культуры в Одессе.

Статус памятника истории квартира №14 получит благодаря другому имени. В 1931 г. дочь профессора Вера (танцовщица и хореограф) вышла за художника-графика Николая Николаевича Купреянова, который, переехав к жене и тестю в квартиру №14, устроил в одной из комнат свою мастерскую (предыдущая квартира художника, которую он занимал как профессор Вхутемаса-Вхутеина, находилась по адресу: ул. Рождественка, д.11, кв.№10).

Историки искусства называют имя Николая Купреянова в ряду тех нескольких имен, что определяли пути развития отечественного искусства графики первой трети двадцатого века. Он начинал с гравюры на дереве, и очень скоро стал одним из ведущих мастеров. Художественная критика 1920-х назвала имя Н.Н.Купреянова в одном ряду с именами В.А.Фаворского и А.И.Кравченко. А через несколько лет Купреянов технику ксилографии решительно оставляет, увлекшись свободным рисунком. «Он не видел нужды цепляться за усвоенный прием и обжитую форму, – писал знаменитый художественный критик Абрам Эфрос. – От этого он был избавлен гибкостью таланта. Он не боялся терять и начинать сызнова. В технике он был богачом. Она давалась ему сразу. Он не корпел над ней. Он делал то, что хотел, – выбирал то, что было нужно по работе, а не то, что было легко по руке. <…> Он был кровным человеком новейшего искусства, молодым мэтром среди молодых мэтров мировой графики и с увлечением входил в лабораторию всех «измов», – но, оглядевшись, он твердо выбирал одно и поворачивался спиной к другому». Николай Купреянов был среди тех нескольких художников, чьими усилиями рисунок утверждался в России как самостоятельная разновидность творчества. «В Москве редко бывали рисовальщики, – вспоминал Владимир Фаворский. – Рисунок большей частью понимался как подготовка к живописи, а не как самоцель, и не выставлялся». Этой стороне творчества Купреянова Фаворский дает лаконичную, но емкую оценку: «рисовальщик и акварелист – замечательный».

Творческий путь Николая Купреянова уложился всего в пятнадцать лет. Эти годы были заполнены необычайно интенсивной, безостановочной работой. «Он рисовал, как дышал», – вспоминал о Купреянове Эфрос. Вместе с такими своими современниками, как В.А.Фаворский, Л.А.Бруни, В.В.Лебедев и некоторыми другими его творчество сформировало художественный язык искусства графики эпохи 1920-х. Жизнь Н.Н.Купреянова оборвалась, когда его творчество было в расцвете. Он утонул в возрасте 39 лет, переплывая небольшую подмосковную речку. «Это была смерть одного из самых больших наших рисовальщиков – может быть самого одаренного», – впоследствии скажет А.Эфрос. Последний рисунок художника «Материнство» был исполнен у него дома в Малом Знаменском всего за несколько дней до смерти.

В 1995 году по случаю столетнего юбилея Николая Николаевича Купреянова его последняя квартира была утверждена в статусе памятника истории. Постановление Правительства Москвы о принятии исторической квартиры под государственную охрану одновременно предписывало в связи с предстоящей реконструкцией здания сохранение ее планировки, после чего в ней надлежало развернуть мемориальную экспозицию (на основе собрания произведений Н.Н.Купреянова, сохраняемого потомками художника, которые продолжали в квартире проживать). Контроль за выполнением был возложен на префекта ЦАО и начальника УГКОИП г. Москвы (правопреемник – ГУОП г. Москвы, ныне – Москомнаследие).

Вскоре, в 1996 году, было проведено обследование строительных конструкций всех входящих в домовладение зданий, из которого следовало, что строение 1 находится в удовлетворительном состоянии (за исключением участка дворовой стены, где пошла трещина), а строение 3 (шталмейстерский дом) – в аварийном.

В 1998 году Правительство Москвы заключило инвестиционный контракт на реконструкцию строения 1 с ОАО «Городской дом», за которым, судя по учредительным документам, стоял холдинг «Объединенные машиностроительные заводы» Кахи Бендукидзе. Застройщик обязался отреставрировать уличные фасады здания и мемориальную квартиру, а проживавшие в ней потомки художника, как это предусматривалось условиями контракта, должны были выехать на время реконструкции в переселенческий фонд с условием последующего возвращения. Остальных жителей дома инвестор расселил. Вслед за этим была обеспечена обстановка полной секретности на объекте: ни пресса, ни общественность не допускались.

Эскизный проект реставрации, а следом за ним проект реконструкции строения 1, по которому оно надстраивалось одним этажом и мансардой, сохраняли за домом облик старой московской постройки. Пояснительной запиской проекта оговаривалось, что «особое внимание следует обратить на организацию строительства с тем, чтобы избежать необходимости разборки участков уличной фасадной стены». Этот проект получил все согласования и в марте 2001 года был утвержден первым заместителем премьера Правительства Москвы В. И. Ресиным.

Казалось бы, проект утвержден, можно приступать к работе. Однако спустя два месяца к тому же В. И. Ресину обратилось ОАО «Объединенные машиностроительные заводы» с предложением о проведении работ по строению 1 в комплексе с реставрацией шталмейстерского дома, для чего необходимо… вместо реконструкции строения 1 разрешить ОАО «Городской дом» его снос. Кстати сказать, как раз в июне 2001 года, когда рассматривалось обращение ОМЗ, специальным правительственным постановлением шталмейстерский дом был отнесен к категории объектов «местного значения» (статуса федерального памятника его лишило другое правительственное постановление в феврале 2000-го). В отношении же прошения ОМЗ В. И. Ресин распорядился созвать специальное совещание, что и было исполнено. Первый заместитель председателя Москомархитектуры М.М.Посохин поведал собравшимся о необходимости разработки «комплексной архитектурной концепции» строительства и реставрации строений 1 и 3 домовладения 7/10 по Малому Знаменскому переулку. (Заметим, что как раз М.М.Посохин был руководителем авторского коллектива мастерской №1 Моспроекта-2, который в дальнейшем эту «комплексную архитектурную концепцию» претворит в жизнь.) Протокол совещания был передан В.И.Ресину на подпись.

Так появился утвержденный В.И.Ресиным документ, одним пунктом которого просьба о сносе строения 1, в одночасье ставшего аварийным, удовлетворялась, а другим – еще только давалось поручение подготовить постановление о признании здания аварийным (потому что никакая «архитектурная концепция» сама по себе оснований для сноса не дает). Еще одним пунктом Москомархитектуре поручалось внести необходимые изменения в ИРД проекта.

И уже в июле 2001 г. Главное управление охраны памятников г. Москвы, «учитывая аварийное техническое состояние строения 1», согласилось «с возможностью его разборки» при выполнении нескольких условий. Во-первых, при условии «реставрационного воссоздания мемориальной квартиры», во-вторых, при условии «проведения в первую очередь реставрационных работ по строению №3 – памятнику архитектуры XVII-XVIII вв. “Дом шталмейстера”». Отдельно оговаривалась целесообразность сохранения мемориальной квартиры художника Купреянова в списке памятников истории и культуры.

С реставрацией шталмейстерского дома застройщик, однако, не торопился; а к разрушению строения 1 приступил немедленно. Готовился снос здания. Родственники Н.Н.Купреянова, заподозрившие неладное (ибо, согласитесь, снос с воссозданием и реставрация имеют равное значение лишь в глазах чиновников) пытались, было, воззвать к прокуратуре, но получили ответ о том, что действия застройщика по уничтожению памятника истории и культуры закон не нарушают, поскольку… направлены на воссоздание мемориальной квартиры. Впрочем, прокуратура все же установила, что разрешение на снос было выдано ГУОП г. Москвы в феврале 2002-го при отсутствии постановления о признания здания аварийным, в связи с чем «в действиях должностных лиц ГУОП г. Москвы (начальника Соколовского В.И.) усматривается признак состава преступления». Однако в возбуждении уголовного дела было отказано. Основанием для отказа послужило то обстоятельство, что уже в ходе прокурорской проверки, в марте 2002-го, ГУОП г. Москвы выдало застройщику предписание о приостановке сноса сохранившейся части дома, где размещена мемориальная квартира Н.Н.Купреянова, «что не повлекло нарушения чьих-либо прав и законных интересов».

Остатки здания снесли под шумок событий «Норд-Оста», в дни траура по жертвам. И уже после этого по указанию Генеральной прокуратуры в связи с депутатским запросом председателя Комитета по культуре Госдумы Н.Н.Губенко постановления об отказе в возбуждении уголовного дела были отменены. Как сказано в письме за подписью генпрокурора В.В.Устинова, на этот раз прокуратура установила нарушение законодательства об охране памятников истории и культуры (ст. 243 УК РФ). После чего Хамовническая прокуратура завела-таки уголовное дело №207716, поручив его расследование следственному отделу при районном ОВД. Расследование тянулось больше года, то приостанавливаясь, то опять возобновляясь, и в итоге, прокуратура прекратила дело «за отсутствием состава преступления», поскольку мемориальная квартира Н.Н.Купреянова будет воссоздана в новом здании.

Сейчас на месте снесенного памятника истории выстроено совершенно другое семиэтажное здание с двухуровневой подземной автостоянкой, от которой в сторону шталмейстерского дома проведен подземный ход. Что касается шталмейстерского дома, то его обещанная научная реставрация так и не состоялась. На месте разобранного до основания памятника архитектуры ведутся работы по возведению его муляжа.

Небезынтересно, что уже после завершения строительных работ на месте снесенного строения 1 авторы проекта сочли нужным поведать на страницах «Архитектурного вестника» (2007, №4) о том, что поначалу их проект был-де весьма смелым и содержал некие «инновационные идеи», осуществлению которых воспрепятствовал заказчик. Так что, если у кого-то и создалось впечатление, что аляповатый ретроспективизм нового семиэтажного дома плохо вписывается в сложившуюся градостроительную ситуацию, то после опубликования М.М. Посохиным и М.В.Плехановым их нереализованного проекта «в современной стилистике» всем без исключения должно стать ясно, что заказчика следует благодарить. Впрочем, история, рассказанная авторами, решительно расходится с существующими документами, которые показывают совсем другую историю их работы над проектом.

Однако как воссоздана мемориальная квартира Н.Н.Купреянова? В процессе воссоздания, согласованного во всех инстанциях, квартира поменяла номер и с первого этажа, где изначально было ее место, перебралась на второй (а на первом этаже, прямо под ней, въезд в подземный гараж). Сегодня она представляет собой пустую бетонную коробку, внутри которой складированы элементы декора подлинной квартиры, но никакие работы еще не проводились. С выполнением обязательств по реставрационному воссозданию застройщик не спешит.

Зато еще до того, как реконструкции строения 1 завершилась, был подготовлен проект распорядительного документа Правительства Москвы об исключении мемориальной квартиры Н. Н. Купреянова из числа объектов культурного наследия регионального значения в связи с… физической утратой. Об этом от имени Товарищества собственников жилья строения 1, интересы которого изначально и представляло ОАО «Городской дом», попросили Москомнаследие и мэра Москвы сами застройщики. (Председатель правления ТСЖ строения 1 одновременно является гендиректором ОАО «Городской дом».) И проект документа подготовили больше года назад те самые должностные лица Москомнаследия, которые принимали решение о реставрационном воссоздании мемориальной квартиры, только на этот раз, ни о каком воссоздании они даже не упомянули. Но пока проект документа проходил многочисленные согласования, региональная власть лишилась полномочий по исключению объектов из числа памятников истории и культуры).

Впрочем, пока есть основания полагать, что нынешнее руководство Москомнаследия в столь сомнительных манипуляциях, имеющих явственный привкус мошенничества, участвовать не желает. Так как оно уже заявило о необходимости добиться полноценного выполнения принятого решения о реставрационном воссоздании мемориальной квартиры Н.Н.Купреянова. Во всяком случае, именно об этом говорится в ответе, пришедшем на адрес «Москвы, которой нет». Но вот хватит ли сил новому руководству Москомнаследия, чтобы остаться последовательным в своей решимости? Искренне надеемся, что да.