Средний Кисловский переулок, д. 4, стр. 2. Дом синодальных композиторов

«За невозможностью посещать заседания в последние годы из-за нездоровья, несколько раз назначали заседания у А. Д. на квартире, и это было очень приятно для всех. Точно все пришли навестить его, и гостеприимный хозяин принимал у себя гостей. Для нас было праздником слушать и его доклады о тех достижениях, которые готовились для печати», - напишет в своих воспоминаниях музыковед Е.Н. Лебедева. Пройдет каких-то восемьдесят лет и квартиру величайшего композитора Кастальского будут громить инвесторы, дабы придать ей аварийный вид...

История усадьбы между Большой Никитской улицей, Средним и Малым Кисловским переулком прослеживается с 1710 годов. Тогда здесь, на красной линии улицы, стоял обычный деревянный дом на каменном фундаменте. Справа от дома располагался флигель, позади – хозяйственный корпус. Хозяева - Колычевы – род весьма древний, к которому, в частности, принадлежал святой митрополит Филипп, обличитель опричнины - на протяжении почти ста лет не менялись. В 1756 году, согласно исповедным ведомостям Никитского сорока, здесь жили обер-кригс-комиссар Федор Григорьевич Колычев, его жена Мария Ивановна, сыновья Федор, Николай и дочь Александра.

В 1802 году вид усадьбы меняется: главный дом теперь трехэтажный, по бокам – два флигеля, въезд во владение устроен через арку между домом и правым флигелем. Усадьба выглядит столь достойно, что вносится в альбом партикулярных строений М.Ф. Казакова. А в 1809 году происходит смена хозяев (по некоторым данным у указанных владельцев не оказалось наследников). Сначала дом числится за сподвижником Александра Суворова Петром Григорьевичем Бордаковым, а затем переходит к племяннику Суворова – князю Андрею Ивановичу Горчакову. Старший брат его Алексей – известный военный и государственный деятель, оставил в истории весьма яркий след. И не сказать, что положительный. Многократно обвинялся Горчаков в хищениях и злоупотреблениях, однако всякий раз был оправдан. Лишь в 1815 году, когда очередная комиссия снова обнаружила хищения и злоупотребления, Горчаков был снят с поста военного министра, до которого к тому времени дослужился, и в 1817-м уволен в отставку.

Брат его – Андрей Иванович – талантливый полководец, оставался на службе до 1847 года. Как указывали современники, князь обладал столь феноменальной памятью, что до самой смерти являлся своего рода живой хроникой войн, в которых участвовал, и, к слову, ни разу не ошибся ни в одной дате.

В 1855 году в возрасте 76 лет Андрей Иванович скончался, и уже в 1856 году усадьба перешла к Московской Синодальной конторе Святейшего Правительствующего Синода. В главном доме разместили Синодальный хор и Московское синодальное училище церковного пения, остальные помещения сдали внаем.

Синодальный хор был создан в Москве в 1710 (или, по другим данным, 1721) году. Сначала в его состав входили только певцы-мужчины, но с 1767 года в хор были официально введены детские голоса. Потребовалась школа для подготовки хористов кремлевских соборов. На первый случай создали низшее 4-классное заведение по типу епархиальных училищ, но уже вскоре стало понятно, что его недостаточно. И с 1886 года началось серьезное реформирование училища, чтобы оно могло давать мальчикам, поступавшим в хор в 7—8-летнем возрасте, образование по общим предметам, близкое гимназическому, а по некоторым музыкальным предметам — к консерваторскому курсу. Особое внимание уделялось изучению церковного пения и регентского дела. В наблюдательный совет вошли Чайковский, Аренский, Танеев. Основной целью стало создание церковно-музыкального центра, призванного заниматься восстановлением, изданием, обработкой и исполнением древних церковных роспевов. Руководить реформами в Москву специально из Казани пригласили Степана Васильевича Смоленского. И не прогадали. Благодаря ему, родилось уникальное композиторское направление, деятелями которого стали многие преподаватели и ученики Синодального училища. В их числе оказался и Александр Дмитриевич Кастальский, в том же переломном 1886 году принятый в училище как преподаватель фортепиано и помощник регента Синодального хора. К тому времени Кастальский уже шесть лет отучился в консерватории, послужил учителем в городе Козлове, где руководил оркестром рабочих железнодорожных мастерских, и вернулся в Москву. Отец его – Дмитрий Иванович – известный священник, с 1853 года служил в разных московских храмах, основал епархиальное женское Филаретовское училище, был настоятелем Казанского собора. Возможно, именно это и стало причиной устройства Александра Дмитриевича именно в Синодальное училище.

Так это или иначе, не суть важно. В 1896 году готовясь к службе в Успенском соборе Кремля и оставшись недовольным обработкой «Достойно» сербского роспева, Кастальский по предложению регента Синодального хора Василия Сергеевича Орлова, сделал свою собственную обработку. Впоследствии композитор писал: «Хотя эти гармонизации мои и понравились всем и до сих пор в ходу в церковных хорах, я им не придавал ни малейшей художественной ценности. Но успех с ними побудил меня поближе подойти к обиходным напевам. Следующей более ценной моей работой был опыт обработки для хора (не гармонизаций) нескольких знаменных попевок, соединенных мною в одно целое, – "Милосердия двери"». Можно сказать, именно с этого момента начался самый яркий этап жизни Александра Дмитриевича – композиторский. Хотя сочинением церковной музыки Кастальский продолжал заниматься лишь в свободное от своих служебных обязанностей время – ранним утром, глубокой ночью, да во время летнего отпуска.

Почти тогда же, с реформированием, началась перестройка усадьбы (ведь ученики теперь жили при училище на полном пансионе), а точнее застройка ее двора. Поручили ее смотрителю за московским синодальным имуществом, архитектору Владимиру Дмитриевичу Шеру, двоюродному брату Ф.М. Достоевского. Перпендикулярно к главному дому Владимир Дмитриевич пристроил трехэтажный корпус с квартирами для директора и инспектора училища и концертно-репетиционным залом (ныне Рахманиновский зал консерватории). Считается, что акустические свойства зала повторяют свойства Успенского собора Кремля.

В начале 1890-х перепланировали главный дом и флигели. А в 1897 году Шер выстраивает по задней границе владения (Средний Кисловский переулок, 4, строение 2) вместо прежнего двухэтажного флигеля четырехэтажный дом с квартирами для преподавателей. Дом составляет с залом органичное целое, устроена даже возможность для преподавателей ходить на службу по переходу через второй этаж. На верхнем этаже располагается квартира директора училища, двери украшают псевдопортик и золоченые таблички (которые сохранялись даже в советское время), всего же в доме 13 квартир, расположенных вокруг четырехмаршевой лестницы, освещенной световым фонарем. Четыре на первом этаже, по три – на остальных. Комнаты объединены в анфиладу, кухня и подсобные помещения примыкают к черной лестнице, у кухонь даже сделаны окна, которые как раз и выходят на лестничную площадку.

Первыми в доме поселились Степан Васильевич Смоленский, Александр Дмитриевич Кастальский и Павел Григорьевич Чесноков. Чуть позже – композиторы Александр Васильевич Никольский и хоровой дирижер Николай Михайлович Данилов. В 1912-м одну из квартир занял Николай Семенович Голованов…

В Синодальном училище Кастальский прослужил 31 год. В 1910-м он становится директором училища. При нем оно по сути, как пишут музыковеды, превратилось в первую русскую духовную консерваторию. В 1914 году были подготовлены документы о присвоении училищу статуса высшего учебного заведения, но, увы, война, а потом революция спутали планы. В 1918 году Синодальное училище прекратило свое существование. Тем не менее, в советское время дипломы его выпускников были приравнены к дипломам консерватории, а сам статус «синодал» стал высшей маркой хорового дирижера.

После революции, Кастальский, пытаясь спасти училище, идет к Луначарскому и даже находит у него понимание. В 1918 году училище преобразовали в Народную хоровую академию. Пять лет спустя академию соединили с консерваторией, и жильцы Синодального дома стали ее преподавателями. Между тем, «красного профессора» (такова была цена спасения училища – потеря ряда друзей и непонимание среди интеллигенции) уплотняют, сам он голодает. Спасает только помощь старого друга, Сергея Рахманинова из-за рубежа. Именно к нему обратился Кастальский с просьбой найти ему место, чтобы уехать из России. В 1924 году появилось предложение о работе преподавателем музыки в Антиох-колледже в штате Охайо, но Кастальский, к тому времени уже тяжело больной, не смог его принять.

Кстати, до самой смерти «красный профессор» писал заказанные ему церковные напевы. Е.Н. Лебедева вспоминала: «И когда Данилин пришел проиграть их на рояле, то А.Д. стало очень тяжело и он сказал Данилину, но так, чтобы кроме него никто этого не мог слышать: "Ты меня отпой". Тут же были и Наталья Лаврентьевна и сын А.Д., но этого не слыхали. Данилин совершил положительно ПОДВИГ, исполняя волю покойного. Он первый пропел панихиду у гроба А.Д., позвал духовенство, пел заупокойные сочинения Кастальского, провел все отпевание. И когда после отпевания понесли гроб к консерватории и затем к б[ывшему] Синодальному училищу, квартире А.Д., то старые "синодалы" мощными голосами пели по улице "Святый Боже", пели почти до кладбища с перерывами, и при опускании гроба в могилу раздавалась далеко "Вечная память". Словом, ученики сплотились у свежей могилы дорогого Учителя и дали друг другу слово продолжать его дело, сплотиться и организовать Музей его имени в его комнате».

В комнате Кастальского сейчас разруха. Еще в советское время (в 1973 году дом продали консерватории), а затем и в послеперестроечное произошел ряд грязных и малопонятных передач и перепродаж от инвестора к инвестору, от одного генерального директора к другому. Жильцы дома (собственники квартир, но, увы, не дома), среди которых потомок преподавателя Синодального училища, объединились, создали ТСЖ и таки смогли «попросить» последнего инвестора. Видно, из мести он разрушил бывшую квартиру Кастальского, в которой располагался. Летом прошлого года активисты заявили дом на охрану как дом с мемориальными квартирами. И вот ведь совпадение: незамедлительно появилось заключение городской комиссии об осмотре дома и признании его аварийным. Была ли комиссия на месте – большой вопрос. Потому что, посмотрев на сам подъезд и квартиры, где по-прежнему живут люди, говорить об аварийности, по меньшей мере, затруднительно. Великолепный дом без единой трещины, в квартирах бережно сохраняются кафельные печи, дверная и оконная столярка, лепнина, паркет и половая плитка, цел световой фонарь – он, кстати, хорошо виден из соседней усадьбы Ланга.

Тем не менее жильцам пытаются выдать смотровые ордера, недалек час, когда приступят к насильному выселению. При этом городские власти попытались сделать хорошую мину в этой грязной игре и предложили жильцам найти инвестора, готового привести дом в порядок. Но когда жильцы нашли, власти быстро отыграли обратно…

Что во всем этом наиболее печально и удивительно, что именно консерватория выступает сейчас в роли потенциального разрушителя дома синодальных композиторов. По проекту во дворе усадьбы Колычевых предусмотрена подземная автостоянка, сам двор будет перекрыт, а вместо дома появится библиотека. Мемориальные квартиры просто пустят под ковш. В лучшем случае. В худшем снесут дом. Не смущает даже заключение, что слом дома нарушит уникальную акустику Рахманиновского зала. Развитию консерватории мешает память…

17 апреля 2009 года, накануне Международного дня музеев, ровно в 22.00 к дому пришли экскурсии. Они зажгли сотню фонариков, чтобы почтить память людей, здесь живших, чтобы отдать дань дому, чтобы дать ему надежду на сохранение… Включился проектор, на стене дома – того самого перехода, соединяющего дом и Рахманиновский зал – пошли кадры. И тихо, уверенно вступил хор Казанского собора:

«Заступнице усердная, Мати Господа Вышняго, за всех молиши Сына Твоего Христа Бога нашего, и всем твориши спастися, в державный Твой покров прибегающим».

С открытыми ртами просочились во двор охранники соседней кофейни, выглянули из окон репетирующие, проснулся охранник соседней новостройки…

«Притецем, людие, к тихому сему и доброму пристанищу, скорой Помощнице, готовому и теплому спасению, покрову Девы; ускорим на молитву и потщимся на покаяние: источает бо нам неоскудныя милости Пречистая Богородица, предваряет на помощь и избавляет от великих бед и зол благонравныя и богобоящияся рабы Своя».

*Выражаем благодарность жильцам дома синодальных композиторов за предоставленные исследования, хору Казанского собора, а также всем, кто пришел 17 апреля во двор дома. Страдающая амнезией культура обречена раствориться в другой. Мы очень надеемся, что пока еще эта амнезия излечима.