На данном сайте собираются метаданные пользователя (cookie, данные об IP-адресе и местоположении) для функционирования сайта.. Продолжая использовать наш сайт, вы автоматически соглашаетесь с использованием данных технологий. Кликните «Согласен», чтобы согласиться с использованием «cookies» и больше не отображать это предупреждение.
«Два стула увезла на извозчике, как сказал другой юный следопыт, «шикарная чмара». Мальчишка, как видно, большими способностями не отличался. Переулок, в который привезли стулья,- Варсонофьевский, - он знал, помнил даже, что номер квартиры семнадцатый, но номер дома никак не мог вспомнить».
«12 стульев»
Свое название Варсонофьевский переулок получил от расположенного в нем монастыря, основанного матерью митрополита Филиппа Варсонофия. Неподалеку от монастыря было кладбище для путников, бездомных, убогих и погибших насильственной смертью. В 1764 году Варсонофьевский монастырь был упразднен. А спустя почти 130 лет по той же стороне переулка, где стоял монастырь, один за другим выросли доходные дома.
Доходные дома являлись практически единственным доступным типом жилья для большинства москвичей и приезжих того времени, поэтому обычно богаты не только внешним декором, но и историями своих знаменитых жильцов.
Дом №8 был построен в 1892 году по проекту архитектора Н.Г. Фалеева (другое его творение – великолепный дом №13 по 2-му Обыденскому переулку, построенный в 1910 году). Левая, пониженная до трех этажей, часть здания включает в себя постройку начала XIX века, сохранившую в первом этаже ампирный руст и замки над окнами.
Четырьмя годами позже, в 1896-м, появился дом №6, архитектором которого стал знаменитый Лев Кекушев. Одним из первых известных жильцов этого дома стал Александр Скрябин, поселившийся здесь в 1898-м, через год после того, как он написал знаменитую Вторую сонату и Концерт для фортепьяно с оркестром. В квартиру он въехал, по-видимому, вместе с молодой женой, с которой, впрочем, был знаком задолго до женитьбы. Вера Исакович, как и Скрябин, была выпускницей Московской консерватории. Долгое знакомство в итоге переросло в брак, продлившийся семь лет. Увы, в этом союзе не нашлось места любви, Вера так и не смогла (или не захотела) заменить Александру Николаевичу его самую большую и безответную любовь – Наталью Секерину. В 1899 году Скрябин уехал из дома в Варсонофьевском.
В 1898 году в Москву проездом прибыл 31-летний Иван Жолтовский – выпускник Петербургской Академии художеств. Получив звание архитектора-художника, бывший студент решил уехать на работу в Иркутск. Но «небольшая остановка» в Москве затянулась – Иван Владиславович получил приглашение преподавать в Строгановском училище и остался. В начале 1900-х годов он поселился в одной из квартир чудесного кекушевского дома с эркерами, образца стиля модерн. Именно в его стенах рождался проект гостиницы «Метрополь» (Жолтовский был одним из авторов), именно этот дом переживал вместе с квартирантом чудовищную неудачу – почти перед самым окончанием работ, в 1902 году, гостиница сгорела… Новая была построена по проекту Валькотта и… Льва Кекушева. Причудливую параллель провела история между строителем дома №6 и его жильцом…
В соседнем доме №4, самом позднем, построенном в 1900 году, с 1901 года поселилась 25-летняя балерина Екатерина Гельцер. Дочери известнейшего танцовщика самой судьбой и воспитанием было предписано пойти по стопам отца. В 1894 году юную выпускницу Московской балетной школы приняли в труппу Большого театра, а спустя два года, пригласили в Петербург в Мариинский. В 1898 Гельцер вернулась в Большой и осталась верна ему на протяжении 37 лет. В 1903 Екатерина познакомилась с Софьей Парнок, русской Сафо, которая ей очень понравилась и которой Гельцер стала оказывать покровительство. Чем вызвала немалые пересуды. Спустя два года, Гельцер переехала из Варсонофьевского переулка. А еще через пять лет, в 1910-м, о Екатерине Гельцер, благодаря дягилевским «Русским сезонам», узнал весь мир.
…В советское время все три дома стали коммуналками и, таким образом, сохранили свое первоначальное назначение. В доме №8 в 30-х годах жил знаменитый артист Владимир Яхонтов, называвший свое творчество «театром одного актера».
Про Яхонтова, пробовавшегося на роль Чацкого, Мейерхольд писал: «Я знаю: меня будут упрекать в пристрастии, но мне кажется, что только Гарин будет нашим Чацким: задорный мальчишка, а не «трибун». В Яхонтове я боюсь «тенора» в оперном смысле и «красавчика», могущего конкурировать с Завадским. Ах, тенора, черт бы их побрал!»
В один из этих трех домов, в квартиру №17, Ильф и Петров поселили обладательницу словаря из 30 фраз и двух стульев, опрометчиво обменянных на чайное ситечко, Эллочку Щукину. Правда, Ардов указывает, что у Эллочки, как и у большинства персонажей «12 стульев», был реальный прототип - некая Тамара, возможно, тоже жившая в Варсонофьевском переулке.
Так, с легкой руки авторов бессмертного Остапа Бендера, дома в переулке стали еще и литературным памятником и попали во множество экскурсионных маршрутов.
Казалось бы, что может угрожать дому, расположенному в охранной зоне памятника архитектуры и в зоне строгого регулирования градостроительного режима? Дому, чей автор сам Кекушев? Дому, под эркерами которого размещены великолепные лепные украшения, и сохранившему кованые козырьки над дверями парадных подъездов? Цитирую письмо из своей почты: «упорные попытки жителей дома№6 поставить его на учет в ГУОП как вновь выявленный памятник архитектуры и культуры ни к чему не привели. ГУОПовцы посетовали на то, что после постановления правительства Москвы о признании дома аварийным, они бессильны и против денег (проплаченных за привлекательный для инвесторов объект) ничего поделать не могут. Комиссия ГУОП ходила по дому до начала «реконструкции» и восхищалась прекрасно сохранившейся лепниной, лестничными маршами, каминами и массивными дверями доходного дома, а потом пришла к себе в офис и цинично его «убила» своим голосованием. Я - свидетель. «Не поддавайтесь магии имени Кекушева!» - звучали призывы особенно прогнувшихся перед властью (и зависимых от нее материально) «экспертов». Ученые доктора наук и не поддались, дружно отказавшись от охраны памятника, прекрасно зная, что это означало его неминуемое разрушение»...
Выселение упрямых жильцов дома заняло у властей более двух лет (2001-2002 гг.). Из рассказа Аллы Корниенко, жительницы дома №6, «ГАЗЕТЕ»: «Тридцатого июля (2002 года) к нам пришли четыре «альфовца» - настоящие бомбовозы! – и выломали дверь в квартиру. С ними были девушки-приставы и милиционеры. Они раскидали наши вещи и велели «вывозить барахло». Приказали вынести из квартиры пианино, а когда мы отказались, потребовали сыграть что-нибудь для них. Мне стало плохо, пришлось вызвать «скорую», а они кричат: «Да вам «психиатрическая» нужна!».
С лета 2003 года дом разбирают, на сегодняшний день от него остался только фасад. В приватных беседах, строители говорят, что новое здание обретет еще и подземный гараж. МРАК.
* Все фото предоставлены «Москве, которой нет» автором сайта «Архитектура московского модерна» Денисом Ромодиным.